СЕЗОННЫЙ ГИТЛЕРКАПУТ

С 12 по 18 сентября боевыми тропами Долгоруковской яйлы проходила военно-патриотическая игра «Крымские партизаны»… Там, среди бескрайнего разнотравья, студенты полуострова попытались воссоздать военные действия, дух и быт времен Великой Отечественной.

«Жесть!» - пропыхтела я, дойдя, наконец, до лагеря партизан и имея в виду расстояние в час быстрой ходьбы между точками дислокации отрядов. «Сталь!» – тут же поправили меня бойцы, подразумевая, видимо, свою нервную систему. Этим же вечером, ползая в кустах с фашистами, я, гнусная перебежчица, убедилась, что партизанские нервы таки железные…

Туман цвета хаки
В утро нашего прибытия на плоскогорье пал такой туман, что впору было перекликаться: «Ёжик!» - «Лошадка!». И оставаться бы навеки заложнику у партизан, а фашистам - в лагере, но уже часа через три распогодилось, и орги, объявив всеобщую мобилизацию, начали выдавать оружие и боеприпасы. Пока в базовом лагере проходил инструктаж, а командиры отрядов показывали бойцам секретные данные разведки, я под шумок искала «языка» среди партизан и снимала скрытой камерой обозначенный на карте примерный маршрут движения отряда.
Но партизаны, как им и полагается, безмолвствовали, и точно разузнать, куда же они идут, мне не удалось. Выход был один – проследить место засады фашистов, откуда те собирались на народное ополчение охотиться. Так я залегла вместе с фрицами в одном великолепном овраге, устроилась поудобнее и стала дожидаться партизанского конвоя. У меня была своя цель – фотоохота.

Топографический кре…атив
«Фаши» тихо, ползком начали окружать предполагаемое место встречи с вооруженными местными, сопровождающими заложника. Они столь искусно с этим справлялись, что я ни за что бы их не заметила, если бы не ползла следом. Полчаса, час… и появилось подозрение, что партизаны решили испытать наше терпение. Мы ожидали конвой, который, по моему неискушенному мнению, предполагает ничего не подозревающую колонну солдат, идущую мимо кустов, в которых сидят фашисты. За полтора часа ожидания невесть куда сгинувших конвоиров я, истомившись, обошла почти все соседние холмики и дошла до последнего лесочка перед огромной поляной без единого укрытия. И тут раздались выстрелы. 
Довольная, что кто-то таки пришел и бой наконец начался, я обернулась и обнаружила, что стреляют-то в меня! Через пару мгновений фашистка-снайпер заметила, что я «по гражданке», без маски. Огонь прекратился, а вместе с ним закончилось и ожидание – разведка донесла, что сражение идёт за соседним холмом. Я побежала туда.
В считанные минуты жаждущие крови и краски фашисты успели перестрелять почти всех партизан. Тягомотина ожидания так рассеяла бойцов по окрестностям, что узнать, есть ли кто живой, было нельзя. В темноте мы отыскали дорогу и направились в главный штаб. По пути из сумрака вынырнул главный объект нашего задания – заложник, а также выяснилось, что фашистов подвела разведка, и они ошиблись на два холмика по карте. Партизаны за полтора часа ожидания прошли по предназначенному для задания периметру раз пять, и уже подумывали о том, чтобы идти искать фашистов с фонарями, но случайно зашедший за холм фриц их обнаружил и тут же информировал своих. 
Уже на подходе к лагерю оставшиеся в живых противники из последних сил затеяли баталию, фашисты добили партизан, и лимит воинственности первого дня был исчерпан.
Вечером в главном лагере обсуждали ошибок, подводили итоги боя, провели общее собрание, а потом ужинали и слушали гитару у костра…

С Canon`ом, с блокнотом, а то и с пулемётом…
На второй день запланировано было уничтожение фашистских патрулей на дорогах. На место теперь уже партизанской засады мы - два телеоператора, двое журналистов и еще пара фотожурналистов - прибыли раньше и успели оценить качество маскировки партизан до начала боя. Она ничем не уступала давешней фашистской: если бы мне не показали пальцем на бойца, сидящего на дереве над дорогой, я ни за что не заметила бы его над головой. 
Видя приближающуюся машину, груженную гитлеровцами, пресса в ужасе попыталась укрыться за деревьями и насыпями. Но бдительные фашисты, выпрыгнув из машины, все-таки первыми заметили журналистов – оно и понятно: ни камуфляжа у нас, ни опыта маскировки… Оператору одного из телеканалов снаряд угодил в голову и он, убиенный, растянулся вдоль дороги. 
Партизанам же почти не досталось – они отстреливались из укрытий. Бой закончился быстро, потому что фашисты, в отличие от партизан, не знали местности и не смогли быстро сориентироваться. В результате у нас было две горки фашистских трупов: побольше - прямо возле машины, и чуть меньше – в близлежащих кустах.
После боя пресса удалилась писать статьи и монтировать отснятое видео, а воинствующий народ еще три дня с утра и до вечера жил, наслаждаясь всеми сложностями жизни настоящих солдат. Был и захват СС-овца, и спасение советских офицеров, а ещё - минирование дороги, внедрение предателя в партизанский отряд, допросы, разведка…

Это не были обычные пейнтбольные игры. Конечно, оружие у нас было «невсамделишное», а в видоискатель камеры то и дело попадали кусочки современности - яркие палатки и пенки, но и умирали ведь мы понарошку, и небо над нами не гудело угрозой. Нет-нет, но проскальзывала мысль о том, что фактическая достоверность – именно тот уровень подлинности происходящего, на котором хочется остановиться. Реалистичней нам не нужно…